Мы можем обсудить нормальную практику в лс, если вы хотите.

Каждой клеточкой своего маленького тельца, каждым мимолетным движением зрачков зверек утверждался в своем отчаянии. Ощущение было пугающе безликим, хоть и облаченным в ипостась кота жизнеутверждающе рыжего цвета. Каждая отдельная шерстинка на мордочке выпрямилась и при этом топорщилась, словно пытаясь отделиться от столь чуждого душе тела, но упрямый ветер был тих, он не стал потакать минутному капризу обиженного. Положив мохнатую голову на лапы, кот обреченно вздохнул и невидяще уставился в одну точку, видимо, надеясь найти в ней ответ. А вот уши словно жили своей жизнью, ежесекундно улавливая шорохи, раздающиеся в темноте. Видимо, они уже заразились звериными инстинктами, помогающими выжить в опасной обстановке, чего не скажешь об их обладателе, сопротивляющемся своей звериной натуре уже довольно долго. Слишком маленький и лохматый, чтобы быть человеком, слишком человечен, чтобы быть котом. Шутка над магом оказалась фатальной, шутник навечно привязан к облику кота.

Михельман
спасибо. На произведение не потяну, а вот рассказ можно додумать)

Попробую и я.

Существо было рыжим, как язычки пламени, что лижут сухие поленья. Рыжими были и его глаза - огромные, выпуклые, они застыли в вечной настороженности. Казалось, будто существо неотрывно следит за тоненьким пальчиком Аннук, которым она водила по его изображению. От этого пристального взгляда девочке было не по себе, однако ничто не могло заставить ее оторваться от этой картинки.
Наверное, раньше это была книжка - похожая на те, что Аннук видела у древних стариков из Убежища.  Те книги шелестели точно такими же ветхими, полуистлевшими страницами, испещренными какими-то непонятными черными закорючками. Более взрослых ребят учили превращать закорючки в слова. Это называлось "читать". Аннук это казалось каким-то колдовством, и не верилось, что и она когда-нибудь овладеет этим искусством.
Картинок в тех книгах не было.
А от этой осталась только картинка, чудесным образом сохранившаяся на истрепанном по краям листке бумаги. Картинка, изображающая неведомого зверька, смешного и пугающего одновременно; с чудесной огненной шерсткой, мягкой даже в воображении. Наверное, это был один из зверьков, что жили много-много лет назад, еще до Великой Беды. Аннук в порыве восторга пошевелила пальчиками, крепко зажмурившись и представляя себе, что это существо - настоящее. Что она откроет глаза и увидит его - сидящего у нее на коленях, смешно пофыркивающего и обиженно шевелящего усами. На миг девочке даже показалось, что ее коленки ощутили приятную тяжесть теплого живого тельца...
...Где-то вдалеке надсадно прокричала Кожистая Птица. Ей, чуть потише, вторила еще одна.
Аннук вздрогнула и открыла глаза. Видение испарилось.
Пористые камни развалин тронул первый луч восходящего солнца. Пора было возвращаться в Убежище.
Аннук бросила последний взгляд на драгоценную картинку. 
Зверек продолжал пристально глядеть на нее. Настороженность исчезла из его глаз; теперь они будто бы просили: "Не оставляй меня здесь!"
"Не оставлю", - покачала головой Аннук, и картинка, бережно сложенная вчетверо, исчезла за отворотом ее плаща. Глубоко надвинув защитный капюшон на глаза и не без труда водрузив на нос миниатюрный респиратор, Аннук принялась проворно карабкаться по нагромождениям древних каменных плит...
...Над горизонтом, в пульсирующем мареве, поднималось огромное, нездорово-оранжевое солнце.

Дикая Мята так же хороша необыкновенно, и рад бы придраться, да не к чему:-)))

Лес жил своей жизнью, нарушаемой лишь серенадами поющего потока. Вода игриво обволакивала берега, словно заигрывая с землей, окаймленной кудрявыми травинками. Земля в ответ только кокетничала, выпуская ненавязчивые белесые цветочки, будто подбирала фату. А стройные крепкие деревья с отстраненным равнодушием наблюдали за игрой. Они выглядели родителями, которые наблюдают за детьми свысока и не вмешиваются, пока не свершится что-то уж очень серьезное.
Водичка плескалась мирно, но, усмотрев наигранное отсутствие интереса деревьев, осмелела и разыгралась. Раскачивалась из стороны в сторону, ударялась о несуществующие камни, боролась с воздухом, все больше приобретая  человекоподобную форму. Могучий омут сформировал крепкий торс, легкие иглоподобные брызги лишь на один миг становились перьями в крыльях, но в этот миг образ проявился вполне чётко, чтобы осознать: да это же фигура ангела! Не небесного ангела, нет, это был ангел земной, его руки познали грех оружия, да и выглядел он, увы, не совсем одетым.
Последнее всполошило задремавший было лес, родители-деревья всерьез разгневались на охальницу, одно дерево даже невзначай приблизилось к потоку. Поднялся ветер, сметавший перья из крыльев ангела, полетели светлые звездочки во все стороны. Водица не сдавалась, она стремилась бороться, с яростью размывала берега, бесновалась, размывая дно. Человекоподобная же часть вскинула последнее оружие, громогласный лук, нацелившись в… а вот тут ошибочка вышла, ведь нельзя стрелами бороться с ветром