Бездна, все вспомнила. Да, разбирала. И я тебе объясняла тогда, что такое предбанник. Спасибо, что читаешь.

Глава II. Новая учеба

       Утром, заставив себя встать от надоедливого звона будильника, Марианна подошла к окну раздвинуть шторы и чуть не свалилась в обморок, увидев ту самую звезду, на том же участке неба. Проснулась мгновенно, умываться даже не надо. Душа ушла в пятки. «Да что же это такое?!», – возопила в сердцах девушка, пялясь на это чудо. С испугом зашторила окно.
       Умывалась, одевалась, завтракала, выходила на улицу, доходила до школы, переодевалась, входила в класс, не помня себя. Всю дорогу смотрела на звезду. И чувствовала, что она именно ЕЕ, и ничья больше, что она – ее Творение…
       Творение?!?!
       Это слово застало ее врасплох. Она сидела за партой с широко раскрытыми от удивления глазами и не могла пошевелиться. А ощущение собственности никак не покидало. Звезда продолжала сиять на нежно-голубом небе и смотреть на Мари через окно.
  -- Мари.
  -- А?.. Что? – девушка с трудом повернула голову в сторону спросившего. Опершись на парту кулаками, на Мари удивленно смотрела подруга.
  -- Что ты там интересного увидела? – заинтересованно спросила она, глянув в окно.
  -- Там звезда, – тревожно ответила Мари.
  -- И что?
  -- Ты видишь другие звезды?
  -- Нет. Только эту.
  -- Ну вот! Небо уже светлое, звезд не должно быть! А она сияет как ни в чем ни бывало!
  -- Ну и что! Скоро скроется, что здесь такого! Некоторые звезды очень долго присутствуют на небе. Скоро ее не будет, – удивленно закончила подруга и ушла к себе за парту, через секунду прозвенел звонок, и в класс зашла учительница по алгебре.
  -- Не уйдет, Катя, не уйдет эта звездочка, у меня такое подозрение, – прошептала Мари, вставая в приветствии педагога. Украдкой стрельнула глазами в окно, где по-прежнему светила одна-единственная звезда.

* * *

       Она не упустила ни одного урока, чтобы не повернуть голову в сторону окна. И когда все было занавешено жалюзями, она приоткрывала их и пялилась на звезду.
       Учебные часы окончились, и Мари с друзьями уходила домой.
  -- Глядите, звезда светит, – не стерпев, указала она.
  -- Ага, прикольно, – согласился Артем, парень Кати.
  -- Ну и где твое «Скоро скроется»? – передразнила девушка подругу.
  -- Не знаю где, – пожала плечами та. – Потерялось. Может, в школе забыли. Кто пойдет искать?
       Марианна хмыкнула. Стоило ей посмотреть на одинокую звезду, как ее пробирала дрожь, и хотелось верить, что это именно ее звезда и больше ничья…
       Что-то было в этом чуде. Ей казалось, что в этой звезде часть ее души. И Мари шла, не в силах оторвать глаз. ОНО было как магнит – посмотришь и не можешь отвести взгляд.
  -- Маришка? – спросил Артем.
  -- Что? – беспечно спросила она, хотя это прозвище всегда бесило ее, и кто-то всякий раз выслушивал тираду по этому поводу. Но сейчас девушка даже не обратила внимания на это. Сделалось тихо. Никто не собирался отвечать. Тогда Мари посмотрела на беспокойного парня. – Что?
  -- Ты не слышала, как я тебя назвал? – шокировано спросил он.
  -- А что? – стараясь сохранить беспокойство, ответила девушка.
  -- С тобой что-то не так, – заметил он. – Постоянно смотришь на эту звезду. Что ты в ней нашла? Горит и горит себе. Это забота астрономов. Еще у тебя взгляд такой…
  -- Задумалась… – пожала плечами Мари и ускорила шаг.
  -- Ты куда так ломанулась? – крикнула Катя.
  -- Извините, мне нужно домой срочно, дела, – отмахнулась девушка, понимая, что ей нужно к Кире. А звезда все приковывала взгляд, Мари еле сдерживалась, чтобы не остановиться и не посмотреть на эту треклятую белую точку.
  -- Ладно, пока! – попрощалась подруга.
       Девушка чувствовала себя виноватой перед ними, но ничего не могла сделать. Единственная надежда – Кира со своей бредней про Творцов.
       Мари пришла домой, закинула сумки и, попрощавшись с матерью, вышла за порог.
  -- Это ты куда? – остановила мама, оперяясь на косяк двери.
  -- Мне к Кире нужно. Мы с ней кое-чем увлекаемся, она меня учит искусству письма. Ну там… всяким тонкостям. Рассказывает о писателях… ну, в общем, о писательской среде! – отмахнулась она, срываясь с места. 
  -- Понятно…
       Прохожие с удивлением озирались на несущуюся со всех ног девушку. Конечно, их можно понять, у них ведь нет такого парадокса, им нет дела до звезды, с ночи, оставшейся на небе!
       Марианна почувствовала почти радость, когда добежала до подъезда подруги. Трясущимися руками от одышки набрала квартиру и охриплым голосом попросила мать Киры открыть дверь. Когда домофон пропиликал, приглашая войти, девушка ураганом скользнула в подъезд и облокотилась о стену, глубоко вздохнув.
       Немного придя в себя, она пошла к подруге. Дверь оказалась открыта. Разобувшись и сняв с себя куртку с шапкой, побрела в комнату Киры, на ходу поздоровавшись с ее матерью. Девушка была у них как родная, и поэтому позволяли хозяйничать, чувствовать себя как дома.
       Дверь в комнату была открыта. Мари остановилась на пороге. Кира с недоумеванием посмотрела на обеспокоенную и взъерошенную подругу.
  -- Ты чего такая? – ошеломленно спросила она, подходя и глядя в глаза. – Что случилось?
       Девушка не успела ничего ответить. Краем глаза случайно задела ту самую звезду, равнодушно глядевшую на нее. Все. Взгляд закован. Подруга что-то говорила, слышался голос, но Мари не замечала этого. Ее теребили за плечи, но взгляд принадлежал лишь звезде. Не вырваться…
       … Ее усадили на стул. Свет от звезды уже резал глаза, текли мокрые струйки из раздраженных глаз по щекам, взор мутнел, но свет оставался, завладевая Марианной. Такой красивый, такой совершенный… Созданный ею…
       Да, теперь она понимала это, ощущая тонкую связь между нею и звездой. Это действительно была ЕЕ звезда.
       Внезапно погас свет, в затылке стало пульсировать от боли, из глаз ручьем брызнули слезы. И только когда девушка открыла глаза, поняла, что лежит на полу, на опрокинутом стуле. Кира задвинула шторы, уселась на стул у компьютера и стала ждать. Мари встала, покачнулась, держась за лоб, поставила стул и села, глядя в полосатый пол.
       Они долго молчали, сидя в полумраке. Потом Кира внезапно встала, подошла к двери, шелкнула выключателем. Зажегся свет. Резануло глаза.
  -- Ты видела эту звезду? – подавленно спросила Мари, щурясь от света. – Что со мной было?
  -- Да, видела. Она сияла весь день, – сухо проговорила подруга. – Что ты чувствовала, когда смотрела на нее?
  -- У меня было ощущение, что она моя. Нас соединяла нить. Звезда – часть меня, – пролепетала она.       
  -- Да, звезда действительно твоя, – после короткой паузы согласилась Кира, с интересом глядя на девушку. – Ты ее сотворила. Она – твое творение. Только твое. Ты создала ее, оживила, выявила, нарисовала, придумала. Называй как хочешь. Скажи мне, как это произошло.
  -- Я смотрела на пустой участок неба и подумала, что там может тоже оказаться звезда. И она появилась. Словно из неоткуда. Просто взяла и появилась, – рассказала Мари. – Мне страшно…
  -- А как я боялась, когда со мной все это происходило! – воскликнула подруга. – Мы с матерью ходили к психологу, я боялась, что меня в клинику запишут. Но я уговорила мать. Она так ничего и не узнала. И до сих пор не знает. Все равно бы не поверила. А потом я прочла про это в интернете. Еле как нашла. Это было просто как подарок. Там было все, – подруга замолчала, улыбнувшись. – Теперь ты мне веришь?
       Девушка с трудом кивнула. Теперь ей придется поверить. Потому что то, что с ней произошло – ничем не объяснить. Только этим.
  -- Чудеса есть на свете, – ласково, чуть с иронией, добавила Кира. – Все будет хорошо. Я научу тебя творить, и ты будешь счастлива. Будет очень интересно. Я обещаю. Тебе вообще повезло, что неподалеку я. Кто тебе сможет все объяснить?
  -- Ладно, я тебе верю, – оборвала Мари. – Что делать со звездой? Ты можешь ее уничтожить?
  -- Я – нет. А ты – да, – она подошла к окну и отодвинула шторы.
  -- Ты что творишь?! – девушка зажмурилась, будто съела кислый лимон. – Вдруг это опять начнется?!
  -- Ты должна не отдаваться красоте творения, ты должна трезво смотреть на него, – серьезно отрезала подруга. – Уничтожь ее мысленно. Просто пристально посмотри и уничтожь. Надо захотеть этого. Как ты сотворила ее? Смотрела на участок неба и подумала, что здесь должна появиться звезда. Ты захотела этого. Сейчас нужно сделать то же самое. Только захотеть уничтожить, а не сотворить. Давай.
       Мари с трудом заставила себя раскрыть ладони и взглянуть на звезду. Та сияла, маня своим светом. Девушка чуть не сорвалась в эту пропасть, вовремя очнувшись. Пристально взглянула на звезду. И – уничтожила ее. Внутри оборвалась нить, и свет потух, словно задули свечу. Взор стал темнеть.
  -- Тихо, тихо. Все нормально. Не теряй сознание. Вот так… смотри на меня. Смотри. Видишь меня?
  -- Ага, – промямлила девушка, усердно хлопая глазами.
  -- Тебе рано еще творить. Больше не делай этого. Я научу, но потом. Всему свое время.
       Марианна села на стул, перевела дыхание.
  -- Так… с чего начнем? Раз уж мне нельзя пока еще творить, – спросила она.
  -- Творцы творят словом. Саму историю. А мир – чистой мыслью. Но это потом. Слова у Творцов живые. А созидание мира, ну, живого текста, можно представить в виде кирпичного дома. Это схема такая, – принялась рассказывать подруга. – Вот смотри. Кирпичи в этом доме – слова. Бетонная смазка, удерживающая кирпичи вместе – словосочетания. Высота дома зависит от количества этажей, объем текста – от количества предложений, которые и являются этажами в тексте. Ну а крышей дома в тексте является заголовок, название. Вот такая схема, – она откинулась на спинку стула, давая бедной голове Мари переварить полученную информацию.
  -- Ух ты, – искренне удивилась она. – А что я должна делать?
  -- Ну сначала, набираться опыта. Писатели это делают читая книги, Творцы – таким же способом, – она открыла дверцу шкафа над столом, достала тетрадки.
  -- Зачем мне твои рукописи? – не понимая, спросила Мари. У Киры всегда практически ко всем ее произведениям есть рукописи в тетрадках. Девушка никогда не могла понять, зачем ей это надо. Ведь есть компьютеры, удобнее писать прямо туда. Но подруга отвечала, что ей так приятнее. Что она писала все это своей рукой.
  -- А как же? Как творят Творцы? Словом, – деловито ответила она, вручая стопку. – История живая, только если Творец будет писать ее своей рукой, вкладывая в каждое написанное слово часть себя. То, что написано здесь, – она указала на тетради, - живое. Существующее. Можешь просто читать. Заодно убедишься в моих словах. Но чтобы не проваливаться в события книги, слушай музыку и одновременно читай. Так ты наберешься опыта. Музыка будет удерживать тебя в нашем мире, не давая войти в тот. Потом я дам тебе другую.
  -- И… сколько мне так читать? – неуверенно спросила Мари, бережно держа стопочку, будто это музейная вещь. Осознавать, что держишь в руках настоящий мир и историю с живыми существами навевало что-то вроде могущества. Будто что ты – Бог.
  -- Пока я не пойму, что ты готова перейти дальше, - непринужденно ответила подруга. – Ступай. И не бойся, звезды уже нет. Ты уроки-то делала? А то вломилась ко мне, будто со школы.
  -- Неа, уроки не делала, сейчас буду. Спасибо, что помогла. – закончила девушка и встала, направляясь к выходу.
  -- Да не бойся ты, что ты держишь как хрусталь! – засмеялась Кира, проводя к двери. – Ничего не случится, если ты уронишь. Главное не рви и не сжигай. Тогда действительно уничтожишь весь мир.
       Мари сглотнула, покосившись на тетрадки. Уничтожить целый мир… Не дай Бог! Она взяла пакет, скинула туда все это добро, попрощалась с матерью подруги. 
  -- Ладно, пока!
  -- Ну пока.
        Девушка вышла в подъезд и еще раз посмотрела на пакет с тетрадями. Ну надо же! Она несет целый мир с реальными героями и историей в пакете к себе домой! От этого Мари ощущала гордость.
       Дорогу обратно она улыбалась, бережно прижимая к груди свернутый пакет. Придя домой, пообедала и принялась за уроки, подавляя желание взяться за рукописные книги. Но к вечеру, когда уже стемнело, она открыла первый том, чуть не погрузившись в живой мир.

JNZAdelina

Не получается у меня медленно писать, все-то быстро происходит. Не знаю, не умею. Рада, что нравится.

Бездна

Это у меня стиль такой. Я одну книгу год назад читала, сильная очень, и там вот таких странных тире очень много, и они цепляют, усиливая предложение или слово. Поэтому взяла на заметку такое вот использование тире. Кстати, книга вообще супер, я после нее ооочень долго ходила и анализировала прочитанное. Рекомендую. К тому же таммного материала для размышления. Из-за нее у меня в Творцах какой-то бред насчет смыслов, понятий и прочей белиберды. Vita Nostra называется. Авторы - М. и С. Дяченко.

Бездна, ну не знаю. Я просто пишу и все. То, что хочу выделить - выделяю.
Ох, и боюсь я писать Творцов... слишком сложная тема для меня. Трудно все объяснять читателю, все что в голове творится. 

Глава IV. Первое Творение

  -- Что-то ты в последнее время задумчивая какая-то, – сказала как-то Катя ей на биологии.
       Марианна только улыбнулась. Это было правдой. От Творения менялось мировоззрение. Теперь девушка подолгу смотрела на природу. Мысли куда-то улетали, глаза останавливались в одной точке, видели, но мозг не обрабатывал информацию, занимаясь осмыслением понятия «мир». 
       Она не могла принять то, что все, из чего состоит окружение – часть идеи. Часть мощнейшей мысли такого же человека, что и она. Неужели все не материально, ведь мысль не имеет материи, думала Мари, лежа на кровати и ковыряя пальцем пушистый плед. Но ведь я ощущаю, например вот этот плед, кровать подо мною, пол, бумагу…
       «Творцы воплощают свои мысли в материю, поэтому можно все трогать и ощущать», – вспомнились слова Киры. И она вновь это осмысливала.
       … Ей с трудом удавалось не открывать на рабочем столе папку «Марианна», где хранились все произведения. Девушка старалась не фантазировать. Не придумывать новых идей. Занималась биологией. Наукой, которую будет сдавать на экзамене. Единственную, которая конкурирует с писательством.
       Марианна засыпала с наушниками. Слушала музыку. С тех пор, как читала рукописи подруги, девушка не могла без этого. Сны ей не снились. Так же ложилась спать и одновременно сливалась с миром. Да, она научилась этому. Ощущать себя частью мега-идеи, вместе с тем понимать мощь человеческой мысли было интереснее, чем просматривать структуру.
       Ей хотелось писать. По-настоящему. Именно Творить. Дарить жизнь своим словам, материализовывать их, эти мысли. Но она держалась. Боялась, что что-нибудь будет не так.

* * *

       Придя со школы, она села у окна и стала пялиться на небо, по которому медленно, лениво ползли белые облачка, словно овечки друг за другом.
       Достала тетрадь по русскому языку, открыла учебник. Слова, слова, слова…
       Тетрадь оказалась развернута на чистом листе. Голубенькие полосочки, тянущиеся от левого до правого края страницы, были практически не видны. Чистый, белый лист – наркотик или страх для писателя – притягивал и завораживал. Из открытой форточки тянуло морозным воздухом. Ветер облизал голое плечо. Марианна не пошевелилась…
       Дрогнули ресницы. Слетели слезы. Подоконник припорошило снегом. Покачнулись шторы.
       Дернулась рука в сторону ручки. Гель коснулся шершавой бумаги, пошел дальше и дальше, выводя слова с вложенной душой Творца.
        Воля. Творение. Слово. Три понятия резанули и, словно от зажигания, Мари понесло. Стеклянные глаза были не нужны, осталась только душа и рука с ручкой. Она Творила. И не было никого в доме, кто бы смог ее остановить. Мама еще на работе, собака спит, Кира не в счет.
       Сознание девушки витало где-то в небе, и даже выше, слова лились, отпечатываясь на бумаге, вкладывалась душа, и слова обретали материю. Творение, Творение, Творение…
       Из глаз текли слезы, щипало, но веки не закрывались. Соленые капли падали на бумагу, оставляя набухший пузырь.
      Третий лист, новые две страницы. Каждая строка, очерченная бледно-голубой полоской, покрывалась гелем красивого почерка.
       Творец – это ответвление от писателя. Другая ипостась. Отличие только в способности мышления.
       Марианна улыбалась. Не могла оторваться.  Моргали глаза, смахивая мутную пелену, глядели на текст. По щекам стекали слезы, а мысль продолжала литься, стелиться. Мысль не имеет границ, это самый мощный механизм, неизвестно кем созданный, чтобы другие могли порождать мысли и могли Творить.
      Радость писать, составлять предложения именно таким способом, ведать читателям то, что творится в душе, то, что представляется посредством слов, было высшим из чувств. Именно это и руководит писателями, думала она. Да, точно. Те, кто не пробовал придумать историю и переложить ее на бумагу, никогда не поймет страсть писателя. Будут думать, что они психи… Но такова участь писателя. Плата за счастье писать.
       Марианна писала. Болела кисть, но она не могла оторваться. Текст был закольцован через девушку на себя. Потому как она писала то, что происходило с ней именно в эти самые минуты. И это продолжало происходить, потому как ее слова, оживленные вкладываемой душой, делали свое дело. Они не имели своего мира, где могли бы материализоваться, поэтому материализовывались в родном мире девушки. Она будет писать, пока не отнимется кисть, понимало внутреннее сознание, но не могло отрезвить ее, пытаясь биться о нерушимую стену счастья.
       «Начинающие писатели думают: а что такого в том, чтобы не писать? А потом, поднабравшись опыта, понимают это…»
       Марианна уже знала, что такое не писать, потому что уже испытывала такое. Когда под пальцами скачут и скачут клавиши с двумя буквами: русского и латинского алфавита. Когда за доли секунды находишь нужные буквы и нажимаешь, превращая сигналы в слова, а потом в предложения с запятыми и прочими знаками препинания, а потом и в целый текст.
       Девушке сложно было все это время. Не писать. А теперь она дорвалась…
       Потерян счет листов.
       «А они не понимают того счастья…» Сколько времени прошло?!
       Воля. Творение. Слово…
       Может быть, из-за того, что Творила не в своем мире, рвалась структура мира? А может и не рвалась. Она не знала, но было страшно и одновременно хорошо. Почти забытое чувство написания в тетрадях, когда девушка в первый раз взялась за ручку и стала выкладывать свои мысли на белые листы в клеточку, это чувство вновь возвращалось. Мари вспоминала себя тогда. Это было впервые, она не знала, как с этим обращаться. А после последней точки – невероятная любовь к произведению. И это не то, когда просто записываешь вслед за учителем. Это идет из сердца, из души. И это выше неба…
       Отнялась кисть. Дрожали пальцы, не сгибались. Девушка схватилась за руку, шипя от боли. И зарыдала. Ладонь горела, словно ее окунали в огонь.
       Марианна взглянула украдкой на тетрадь, но сразу же оторвала взгляд. Было страшно. Голова гудела, как бывает, слышен приглушенный звон. Буквы слегка светились серебряным, связывая навечно Творца и Творение. Что же я наделала, подумала она с горечью. Творцам нельзя Творить в их родном мире, только в созданном.
      Нестерпимо жгло кисть. Она не могла ею шевелить. Страницы набухали от слез. Девушка встала, направилась на кухню, достала из морозилки мясо, приложила. Противно зашипев, вверх ринулся клубок пара. Мари тихо вскрикнула, утирая слезы. Как же досадно все получилось… как же стыдно…
       Она включила холодную воду, сунула руку и приглушенно закричала, еле шевеля пальцами. Зачем, зачем она взялась за ручку?! Зачем открыла чистый лист в тетрадке?!
      Мари в слезах глядела на струю, ощущая тонкие ниточки между ней и написанным. И звон в ушах. Непонятно было – радоваться этому или нет? Она в первый раз написала в живую, как истинный Творец. Вот только для этого не было нужной области приложения, созданного мира. Поэтому оно воплотилось здесь, в ее родном мире. А здесь Творцам запрещено Творить. Им должно делать это в своих мирах, иначе структура будет рушиться, ведь связь должна быть одна, от одного Творца! Когда-то эту речь произносила Кира…
       Девушка опомнилась. Выключила воду, пошла в комнату. Потом аккуратно вырвала исписанные листы, скомкала и, посмотрев на них минуту, разжала ладонь. Комок чуть развернулся. Выступили слезы. Первое Творение и его нужно уничтожить! Как? Сжечь? Разорвать? Утопить в туалете?...
       Она пошла на кухню, быстрым движением руки зажгла спичку и поднесла ее к кому, но только в последний момент потушила огонь, отбросив тоненькую палочку в угол. Край кома оплавился, но пламя не успело поглотить все. Девушка обессилено села на диван и закрыла лицо руками, зарыдав в голос. Комок остался неподвижно валяться рядом на столе, измалеванный чернилами, мягко сияющими серебряным и источающими тонкие нити связи.
       Мамы не было. На работе. За окном заметно потемнело, шел крупный снег. От былой бури, рвавшейся в окно, не осталось и следа. Желтый свет лампочки обволакивал кухню. Марианна рыдала, спрятав голову в руки, лежащие на столе. Ей казалось, что рвется сам мир, и все из-за ее вины, из-за того, что она нарушила правило. И теперь умирает ее родной мир, в котором она была создана, мир Творца, даровавшего ей жизнь.
  -- Мааама… – сипло простонала она сквозь рыдания. Но мамы не было.
       Хотелось забиться в угол, чтобы все о ней забыли, чтобы Творец не нашел ее, чтобы никто не трогал.
       Нужно позвонить Кире. Она знает, что делать. Она поможет…
       Негнущимися ногами девушка проковыляла в свою комнату. Тряслись руки, в поисках мобильного. Нашли. Скорее, скорее, номер подруги, такой экстренный и такой важный сейчас, как глоток воды для путника, бредущего по пустыне. Кстати о глотке. Надо попить.
       Прислоняя трубку к уху, Мари снова побрела на кухню. Налила в стакан. Двумя большими глотками опрокинула это в себя, одновременно слушая долгие гудки. Почему она не отвечает?!?!
  -- Ну ответь, умоляю, – выдавила она гудкам, опять пускаясь в рыдания.
  -- Да? – донеслось из телефона.
  -- Кира? Кира! – просияла девушка в надежде. – Кира, ты ответила! Кира, о Господи, Кира!
  -- Да успокойся! Что случилось?!
  -- Прости… пожалуйста, прости… – не сдержалась Мари и зарыдала прямо в телефон.
  -- Да ответишь ты или нет? Что произошло?! – рявкнула подруга.
  -- Я… нечаянно написала, – справилась, наконец, она с речью. – И… в живую написала… я не знаю что делать… помоги…
  -- Может, я лучше приду? – спросила Кира.
  -- Да-давай. Я жду…
  -- Не беспокойся, – донеслось с той стороны, пока голос не сменила череда коротких гудков.
       Марианна отключилась. Взгляд зацепился за комок бумаги. Девушка сглотнула. Ничего. Ничего страшного, сейчас придет Кира и все исправит, и все будет хорошо, все наладится…
       Пятнадцать минут оказались самыми долгими в ее жизни. И кто интересно говорил, что время быстро проходит?! За эти пятнадцать минут девушка исходила всю кухню, успела заметить пятно на стене у потолка. Что край плитки на полу, около ножки стола отколот.
       Продолжительный звон от домофона ударил по голове, не хуже кувалды. Девушка дернулась, нечаянно смахнув со стола подставку для салфеток. Те раскинулись на полу белым веером. Мари растерялась. Собрав несколько салфеток, отправилась к трубке. От порыва ветра остальные взметнулись вверх, раскрывшись парашютом.
  -- Все? – спросила она, нажав на кнопку.
  -- Все, все, – донеслось снизу. Девушка облегченно выдохнула, прислонившись всей спиной к двери и уперев взгляд в потолок. Захотелось, чтобы ничего этого не произошло. Но это так, и скомканный текст на столе – тому подтверждение. Она прикрыла глаза, медленно опустившись на ковер и запрокинув голову.
       Звонок заставил поднять веки. Мари открыла дверь, представ перед подругой с салфетками в руках, вся в слезах и с растрепанными волосами.
  -- Ничего себе, – проговорила подруга, осмотрев девушку. И добавила: – Зачем салфетки?
  -- А… это так, – слабым голосом отмахнулась она. – Уронила… случайно. Заходи.
       Кира вошла, разделась, ухватившись взглядом за одинокий комок. Поджала губы. Поникшая Марианна подошла к столу, взглянула усталыми глазами на подругу.
  -- Это он? – спросила она, указывая на бумагу. Девушка слабо покивала.
       Кира развернула бумагу, пробежала глазами.
  -- Эээх… – печально отозвалась она. – Произведение без собственного мира… Что ж ты надела, а?
  -- Я случайно… – прошептала девушка. – Просто собралась делать домашку по русскому, перевернула страницу, потому что предыдущая была исписана… и оно пошло. Рука – за ручку, и давай полет мысли. Писала то, что со мной происходило. Получилось закольцованное. Я боюсь…
  -- Вижу, что закольцованное. Решила личные переживания на бумагу занести? Личный дневник? – усмехнулась Кира, скользя глазами по тексту.
  -- Не смейся, – жалобно попросила Мари. – Меня ведь никто не мог остановить. Мамы нет, никого нет. Я писала, пока не отнялась рука. Теперь болит. Я и так долго держалась. Хотя идеи нет.
  -- Отдохнешь за одно, – деловито произнесла подруга. – Мда. Текст хороший, но ему не место в этом мире. Творить ты пока не готова, так что… придется его уничтожить.
  -- А я ничего не нарушила? – с надеждой спросила девушка. – Не разорвала структуру?
  -- Да нет, – успокоила Кира, расправляя ладонями бумагу. А потом добавила: – Пока что.
  -- Пока что? – оцепенела Марианна. – Я что, могла уничтожить наш мир?
  -- Да, могла, – серьезным тоном сказала подруга, пристально посмотрев в глаза Мари, что даже девушке стало не по себе от этого взгляда. – Связь в Творении должна быть одна. Только от одного Творца. И произведение должно иметь свой собственный мир, свою область приложения. Эти две связи только от одного Творца. Произведение и мир взаимосвязаны. Поэтому чужим нельзя Творить в родном мире, у него свой хозяин, свой Творец. Я ведь объясняла тебе!
  -- Да, помню. Просто… не могла ничего с собой поделать, – девушка опустила голову.
  -- Зато теперь знаешь как это – Творить живую историю. Давать жизнь словам, – Кира улыбнулась. – Нравится?
  -- С одной стороны да, а с другой – страшно, – пожала плечами Марианна.
  -- Потом. Все потом. Когда придет время, ты будешь по-настоящему Творить! – ободряюще сказала подруга и, шваркнув спичкой по коробку, стала сжигать по одному листу.
  -- Почему люди нас не понимают? – заворожено глядя на горящую бумагу, словно в полусне, спросила девушка. – Почему думают, что мы немножко того?
  -- Не все такие, – возразила Кира.
  -- Согласна. Но они просто не понимают счастья писателя.
  -- Я давно смирилась с этим, – безбрежно отозвалась подруга. – Не бери в голову.
       Последний лист оставил от себя только горку пепла.
  -- Чувствую себя тварью, – внезапно сказала Мари.
  -- Не поняла.
  -- Я только что позволила тебе уничтожить свое первое Творение.
  -- Да ну тебя! – рассмеялась та, выбрасывая мусор в ведро. – Я думала, что-то серьезное!
       Мари слабо улыбнулась.
  -- Кир, – промямлила девушка.
  -- Чего?
  -- Спасибо… – горячо прошептала она, обнимая подругу. – Ты меня так выручила! Я… я так испугалась… мамы не было… никого не было!
  -- Да не бойся ты так! Все будет нормально, я научу тебя Творить, – успокоила Кира. – Все. Давай, пока.
  -- Пока…
  -- А. Кстати, – остановилась она, одеваясь. – Ты ведь на врача собралась?
  -- Ну да, – медленно сказала Марианна, подозрительно косясь на подругу. – А что?
  -- Может, я назойливая, но дам совет: лучше иди на писателя, – ответила Кира.
  -- Что? Почему? Это же опасно! Вдруг меня читать никто не будет, и я разорюсь! – вспылила девушка.
  -- Мари, ты – Творец. И тебя будут читать, потому что у Творцов нет плохих идей, – серьезно ответила подруга. – Подумай над этим. Пока.
       Она ушла. Марианна закрыла за ней дверь, подумала: а ведь и правда, она будет всегда Творить, потому что это будет неотъемлемой частью ее жизни. Может, и надо бросать биологию и сдавать литературу.
       От размышлений отдернул звонок в квартиру. Девушка сорвалась, как натасканный пес. Вошла мама.
  -- Привет. Горелым пахнет… что-то жгла?
  -- Да так… бумагу сожгла, – отмахнулась она, садясь на диван в кухне.
  -- Зачем?
  -- Не важно. Ты есть будешь?
  -- Ага, – мама, раскрасневшаяся от морозов, выглядела как снегурочка.
       Они поели. Марианна была счастлива, что все обошлось, и тихо улыбалась, задумываясь над произошедшем. Нужно было еще сделать уроки, и она пошла к себе в комнату. Увидев тетрадь по русскому языку, вздрогнула. От листов осталось совсем ничего. Вздохнув, она села делать упражнение. Из окна тянуло холодом, на улице шел снег, танцуя вместе с ветром. Начали проявляться звезды – зимой темнеет рано.